часов казалось сомнительным, что вследствие свежести бриза, осадки судна, неисправностей и уровня мелководья они избегут катастрофы. Но мореходные способности Самоа, объединённые с усердием Аннэту, сумели всё преодолеть; и бригантина была спасена.

О земле, куда они прибыли и где могли погибнуть, они ничего не знали; и по этой причине они сразу же решили держаться подальше от неё. Поскольку после фатального события, которое настигло «Парки» на Острове Жемчужных Раковин, они настолько убоялись столкновения с любыми островитянами, что сначала решили держаться открытого моря, избегая любого появления земли; полагаясь на то, чтобы, в конечном счёте, встретиться с каким-нибудь мимолётным парусом.

Несомненно, это решение доказало свою состоятельность, поскольку мореплаватель в этих водах не подвержен большему риску, чем в приближении к островам, которые, главным образом, охраняются рифами, лежащими вдали от берегов, и окружены опасностями настолько, что зелёная цветущая область в этих пределах располагается словно роза среди шипов; её трудно достичь, как сердца гордой девы. Хотя, однажды достигнув её, все три компонента – красная роза, яркий берег и мягкое сердце – становятся полными любви, цветов и всеобщего восхищения. Исключая Остров Жемчужных Раковин. Кроме того, в тех вообще-то спокойных водах небольшим судном Самоа, хоть и за сотни миль от земли, готовы были управлять самостоятельно как сам Самоа, так и Аннэту. «Парки» был столь мал, что одной рукой можно было достать всё на корабле; и очень легко было даже поднять маленькие топсели, поскольку первые неуклюжие попытки выполнить эту операцию вручную после неизменно приводили фалы к брашпилям, которые затем управлялись с предельной лёгкостью.

Глава XXVI

О ценности философии

Уже прошло много дней, а «Парки» продолжал плыть. Некоторые летучие рыбы привыкли к его знакомому слонявшемуся корпусу, и как ласточки строят свои гнёзда в тихих старых деревьях, так и они метали икру во множестве зелёных ракушек, которыми обросли бока корабля.

Чем спокойнее море, тем быстрее растут моллюски. В тропическом Тихом океане нескольких недель достаточно для того, чтобы упаковать ваше судно в броню из раковин. Обширные связки их прикрепляются к водорезу и если не поражают его насквозь, то очень препятствуют движению судна под парусом. И периодическое удаление моллюсков с бортов стало одним из занятий Аннэту. Да будет известно, что, как большинство фурий, эта дама была время от времени опрятной, хотя и капризной, любя чистоту урывками. Почему же эти моллюски часто беспокоили её, и она могла ходить вдоль борта с длинным багром, сковыривая их с боков судна? Это скрадывало утомительные часы, если ничего более, а затем она возвращалась к своим бусинкам и своим безделушкам, перебирая их снова и снова, бормоча о своей преданности и клеймя их, дабы Самоа не выкрал их из её запасов.

Впоследствии побег из мелководья совершался ещё много раз, покуда не зажили разногласия между прекрасной леди и её супругом. И, учитывая ведение домашнего хозяйства, что они делали в полном одиночестве на этом одиноком судне, чудом было то, что они должны были когда-либо ссориться. Развод и продолжающаяся жизнь в одной и той же арендуемой квартире только усугубляли ситуацию. Поэтому Велизарий и Антонина снова объединились. Но теперь, став мудрее и опытнее, они и не любили безумно, и не ненавидели, но принимали всё как есть; нашли возможность соединиться без надежды на раскол и сделали всё, что могли, дабы положить сражению конец. Аннэту пришла к заключению, что Самоа не должен быть полностью порабощён, а Самоа решил, что лучше всего уступить слабостям Аннэту и позволить ей присваивать те вещи, которые ей понравились.

Но, как и во многих случаях, вся эта философия брака не выступала против бесконечного контакта заинтересованных сторон. Когда мужские рты напоминают пчелиные соты, то намного лучше для восстановления былых времён ухаживания сделать их ещё более сладкими, подобно леди-пчёлам, складывающим в них свои сладости. Когда бездонные восторги мерцают в глубине глаз влюблённых, то лучше всего, когда их встречи чередуются с их отсутствием: вроде того, как это делали мой достойный лорд герцог и его герцогиня, Самоа и Аннэту, муж и жена, живущие в том же самом доме, всё ещё содержа на высоте свои отдельные чертоги. Герцог Мальборо, посещающий Сару, и Сара, посещающая Мальборо; смешнее не бывает.

Глава XXVII,

в которой завершается предыстория «Парки»

Проносились дни, дни и дни; и, двигаясь теперь по этому пути, избегающему предательских зелёных берегов, которые часто попадались, «Парки» поворачивал то в одну, то в другую сторону, пока, наконец, уже нелегко было понять, в какой части водного мира он находился. Хорошо понимая пройденные опасности, Самоа впал в отчаяние. Но благословен будет невежественный! Поскольку в день его отчаяния его сильная старая любимая жена предложила ему укрепить сердце, ободриться и мужественно держаться по направлению к солнцу, следуя за которым они должны будут неизбежно достигнуть её дорогого родного собственного острова, где все их заботы закончатся. И, находясь в согласии, они скользили всё дальше, опускаясь по жидкой сфере океана.

В тот день, когда мы заметили их в нашей лодке, они увидели группу невысоких островов, которые вызвали у них немалую панику из-за их сходства с теми островами, где произошла уже описанная резня. Принимая во внимание, что они, должно быть, находились более чем в пятистах лигах от тех опасных мест, они всё же поменяли свой курс и обошли их и незадолго до заката, оставив острова за кормой, возобновили свой предыдущий курс. Но вскоре после этого они заметили нашу маленькую морскую «Серну», прыгавшую вдалеке по волнам.

Её они приняли за каноэ, посланное на их преследование.

Это разбудило и усилило их тревогу.

И когда, наконец, они почувствовали, что странный объект был лодкой, их страхи, вместо того чтобы быть развеянными, возросли ещё больше, поскольку их дикарское суеверие принудило их решить, что судно с белыми людьми, натолкнувшееся на них так внезапно, в открытом море и ночью, не могло быть ничем иным, кроме как фантомом. Кроме того, заметив нас обоих на «Серне», они представили себе нас призраками латиноамериканских индейцев. Тщеславие, которое удачно заглушило храбрость Самоа, как и у моего Викинга, вело к доказательству нашей нематериальности. Так, увидев нас решившимися высаживаться на бригантину после поспешного опрокидывания их движимого имущества, с целью переноса самого ценного наверх для сохранности они спрятали всё, что смогли, и вместе устроились на передней мачте; мужчина с мушкетом, женщина с мешком бус. Прилагаемые усилия уберечь эти сокровища от призрачного присвоения родились не в реальном страхе, что они могут быть украдены: это был просто момент дикой паники, которой они поддались. Не упрекайте её, сердечную игру Велизария: как и большинство бесстрашных воинов Фиджи, он, оставивший множество убитых врагов, не пройдёт десяти ярдов в темноте один, боясь призраков.

Их цель состояла в том, чтобы остаться на мачте до восхода, при наступлении которого они рассчитывали на уход своих гостей; тех, кто достаточно уверенно наконец запрыгнул на их корабль, таким образом подтвердив их худшие предчувствия.

Они наблюдали за нами долго и искренне. Но стоит сказать, что, когда они устроились на этой воздушной вершине, их семейные противоречия опять обострились, что, наиболее вероятно, было вызвано внезапной теснотой.

Однако мне кажется, что, используя в своих интересах наш спуск в каюту, Самоа в отчаянии сбежал от своей жены, и славный однорукий моряк проскочил от носа к корме мимо топ-мачты с мушкетом, висевшим на ремне за спиной. И получилось, что пара снова оказалась разделённой, хотя и несколькими ярдами, как будто оба находились на противоположных полюсах.

В течение всей долгой ночи они оба пребывали в большом недоумении относительно необычных гоблинов на борту.

С подобной любознательностью и тягой к выпивке супруги